Как аффилированность кредитора и должника влияет на сделки по покупке долгов в банкротстве

Сразвитием долгового рынка в России дебиторская задолженность все чаще становится объектом сделок купли-продажи. Опасаясь не увидеть своих денег, кредиторы нередко готовы уступить свою задолженность цессионарию с существенным (до 20-30%) дисконтом, что делает долги привлекательным активом для тех, кто умеет их взыскивать или готов подождать возврата. По данным маркетплейса Долг.рф, значительная часть продающихся сегодня долгов – долги предприятий, находящихся в процедуре банкротства. Их крайне тяжело взыскать, но зато купить можно с наибольшим (до 90%) дисконтом. Однако всегда ли оправдан риск такого приобретения? С чем может столкнуться инвестор, решивший приобрести у кредитора долг банкрота? Всегда ли суды «одобряют» правопреемство кредиторов по таким долгам и какую роль в таких делах может сыграть доказанная аффилированность новоиспеченного кредитора и должника? На эти и другие вопросы читателей Долг.рф отвечает доцент кафедры предпринимательского права Юридического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, кандидат юридических наук Игорь Фролов.

ВОПРОС: - Что понимается под аффилированностью в делах о банкротстве? Может ли поводом для подозрения в аффилированности в делах о банкротстве быть тот факт, что новый покупатель приобрел долг, который, по мнению суда, вряд ли можно будет взыскать?

ОТВЕТ: - В соответствии с российским законодательством под аффилированностью понимают систему отношений связанности между лицами, которые влекут наступление правовых последствий на основании ГК РФ или другого закона (ст. 53.2 ГК РФ). Наличие или отсутствие таких отношений связанности определяется в соответствии с Законом РСФСР от 22 марта 1991 г. № 948-1 «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках» (далее по тексту - Закон от 22.03.1991 N 948-1), Федеральным законом от 26 июля 2006 г. № 135-ФЗ «О защите конкуренции» (далее по тексту - Закон о защите конкуренции).

Так, в соответствии со статьей 4 Закона от 22.03.1991 № 948-1, к аффилированным лицам относятся физические и юридические лица, способные оказывать влияние на деятельность юридических и (или) физических лиц, осуществляющих предпринимательскую деятельность. Согласно указанной статье аффилированными лицами юридического лица являются:

• член его Совета директоров (наблюдательного совета) или иного коллегиального органа управления, член его коллегиального исполнительного органа, а также лицо, осуществляющее полномочия его единоличного исполнительного органа;
• лица, принадлежащие к той группе лиц, к которой принадлежит данное юридическое лицо;
• лица, которые имеют право распоряжаться более чем 20% общего количества голосов, приходящихся на голосующие акции либо составляющие уставный или складочный капитал вклады, доли данного юридического лица;
• юридическое лицо, в котором данное юридическое лицо имеет право распоряжаться более чем 20% общего количества голосов, приходящихся на голосующие акции либо составляющие уставный или складочный капитал вклады, доли данного юридического лица.

Статьей 4 Закона от 22.03.1991 N 948-1 также определено, что аффилированными лицами физического лица, осуществляющего предпринимательскую деятельность, являются:

• лица, принадлежащие к той группе лиц, к которой принадлежит данное физическое лицо;
• юридическое лицо, в котором данное физическое лицо имеет право распоряжаться более чем 20% общего количества голосов, приходящихся на голосующие акции либо составляющие уставный или складочный капитал вклады, доли данного юридического лица.

Определение группы лиц содержится в части 1 статьи 9 Закона о защите конкуренции. Согласно указанной нормы под группой лиц понимается совокупность физических лиц и (или) юридических лиц, соответствующих одному или нескольким признакам из следующих признаков:

• хозяйственное общество (товарищество, хозяйственное партнерство) и физическое лицо или юридическое лицо, если такое физическое лицо или такое юридическое лицо имеет в силу своего участия в этом хозяйственном обществе (товариществе, хозяйственном партнерстве) либо в соответствии с полномочиями, полученными в том числе на основании письменного соглашения от других лиц, более чем пятьдесят процентов общего количества голосов, приходящихся на голосующие акции (доли) в уставном (складочном) капитале этого хозяйственного общества (товарищества, хозяйственного партнерства) ( См.: пункт 1 части 1 статьи 9 Закона о защите конкуренции);
• юридическое лицо и осуществляющие функции единоличного исполнительного органа этого юридического лица физическое лицо или юридическое лицо (См.: пункт 2 части 1 статьи 9 Закона о защите конкуренции);
• хозяйственное общество (товарищество, хозяйственное партнерство) и физическое лицо или юридическое лицо, если такое физическое лицо или такое юридическое лицо на основании учредительных документов этого хозяйственного общества (товарищества, хозяйственного партнерства) или заключенного с этим хозяйственным обществом (товариществом, хозяйственным партнерством) договора вправе давать этому хозяйственному обществу (товариществу, хозяйственному партнерству) обязательные для исполнения указания ( См.: пункт 3 части 1 статьи 9 Закона о защите конкуренции);
• юридические лица, в которых более чем 50% количественного состава коллегиального исполнительного органа и (или) совета директоров (наблюдательного совета, совета фонда) составляют одни и те же физические лица (См.: пункт 4 части 1 статьи 9 Закона о защите конкуренции);
• хозяйственное общество (хозяйственное партнерство) и физическое лицо или юридическое лицо, если по предложению такого физического лица или такого юридического лица назначен или избран единоличный исполнительный орган этого хозяйственного общества (хозяйственного партнерства) ( См.: пункт 5 части 1 статьи 9 Закона о защите конкуренции);
• хозяйственное общество и физическое лицо или юридическое лицо, если по предложению такого физического лица или такого юридического лица избрано более чем 50% количественного состава коллегиального исполнительного органа либо совета директоров (наблюдательного совета) этого хозяйственного общества ( См.: пункт 6 части 1 статьи 9 Закона о защите конкуренции);
• физическое лицо, его супруг, родители (в том числе усыновители), дети (в том числе усыновленные), полнородные и неполнородные братья и сестры (См.: пункт 7 части 1 статьи 9 Закона о защите конкуренции);
• лица, каждое из которых по какому-либо из указанных в пунктах 1- 7 ч.1 ст. 9 Закона о защите конкуренции признаков входит в группу с одним и тем же лицом, а также другие лица, входящие с любым из таких лиц в группу по какому-либо из указанных в пунктах 1 – 7 ст. 9 Закона о защите конкуренции признаков ( См.: пункт 8 части 1 статьи 9 Закона о защите конкуренции);
• хозяйственное общество (товарищество, хозяйственное партнерство), физические лица и (или) юридические лица, которые по какому-либо из указанных в пунктах 1 – 8 ч. 1 ст. 9 Закона о защите конкуренции признаков входят в группу лиц, если такие лица в силу своего совместного участия в этом хозяйственном обществе (товариществе, хозяйственном партнерстве) или в соответствии с полномочиями, полученными от других лиц, имеют более чем пятьдесят процентов общего количества голосов, приходящихся на голосующие акции (доли) в уставном (складочном) капитале этого хозяйственного общества (товарищества, хозяйственного партнерства) ( См.: пункт 9 части 1 статьи 9 Закона о защите конкуренции).

Кроме того, судебной практикой активно применяются и другие критерии для определения аффилированности в виде так называемой «фактической аффилированности».

Например, согласно пункта 3 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 2017 г. № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве» осуществление фактического контроля над должником возможно вне зависимости от наличия (отсутствия) формально-юридических признаков аффилированности (через родство или свойство с лицами, входящими в состав органов должника, прямое или опосредованное участие в капитале либо в управлении и т.п.). Суд устанавливает степень вовлеченности лица, привлекаемого к субсидиарной ответственности, в процесс управления должником, проверяя, насколько значительным было его влияние на принятие существенных деловых решений относительно деятельности должника. Если сделки, изменившие экономическую и (или) юридическую судьбу должника, заключены под влиянием лица, определившего существенные условия этих сделок, такое лицо подлежит признанию контролирующим должника.

15 июня 2016 года Верховным Судом РФ было вынесено Определение № 308-ЭС16-1475, согласно которому был установлен правовой подход о допустимости доказывания факта общности экономических интересов (аффилированности, установления конечного бенефициара) не только через подтверждение аффилированности юридической, но и фактической.

Указанный правовой подход был поддержан судами. Возможность отнесения лиц к числу контролирующих должника лиц при отсутствии формально-юридических связей, формального статуса участника или руководителя при фактической возможности давать обязательные для исполнения указания либо иным образом определять поведение должника (контролировать деятельность должника) была подчеркнута в Определении Верховного Суда РФ от 6 августа 2018 года № 308-ЭС17-6757(2,3).

Как отметил Верховный Суд РФ в указанном Определении, доказывание соответствующего контроля может осуществляться путем приведения доводов о существовании между лицами формально юридических связей, позволяющих ответчику в силу закона либо иных оснований (например, учредительных документов) давать такие указания, а также путем приведения доводов о наличии между лицами фактической аффилированности в ситуации, когда путем сложного и непрозрачного структурирования корпоративных связей (в том числе с использованием офшорных организаций) или иным способом скрывается информация, отражающая объективное положение дел по вопросу осуществления контроля над должником.

Таким образом, Верховный Суд РФ сформулировал правовую позицию, согласно которой подтверждение факта контроля над должником не всегда должно сопровождаться исключительно представлением прямых доказательств, в том числе исходящими от бенефициара документами, в которых содержатся явные указания, адресованные должнику и кредитору, относительно их деятельности. Конечный бенефициар, не имеющий соответствующих формальных полномочий, в раскрытии своего статуса контролирующего лица не заинтересован и старается завуалировать как таковую возможность оказания влияния на должника.

При представлении достаточных доказательств, позволяющих с разумной степенью обоснованности подтвердить неформальную подконтрольность должника указанной кредитором группе лиц (лицу), бремя опровержения данных обстоятельств возлагается на другую сторону.

Судебная практика выработала совокупность косвенных признаков, свидетельствующих о наличии группы и подконтрольности ее единому центру. В частности, об этом могут свидетельствовать следующие обстоятельства (Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 31.08.2020 № 305-ЭС19-24480 по делу № А41-22526/2016):

1. действия названных субъектов синхронны при отсутствии к тому объективных экономических причин;
2. они противоречат экономическим интересам одного члена группы и одновременно ведут к существенной выгоде другого члена этой же группы;
3. данные действия не могли иметь место ни при каких иных обстоятельствах, кроме как при наличии подчиненности одному и тому же лицу и т.д.

Это означает, что статус контролирующего лица устанавливается в том числе через выявление согласованных действий между бенефициаром и подконтрольной ему организацией, которые невозможны при иной структурированности отношений.

С учетом вышеизложенного складывается практика согласно которой в делах по оспариванию сделок в рамках банкротства, о включении требования в реестр требований кредиторов должника в рамках банкротства суды допускают аффилированность на основании фактических отношений лиц. Так, в пункте 5 раздела II Приложения к Письму ФНС России от 30.12.2021 № КЧ-4-18/18485@ «О направлении обзора судебной практики по спорам, связанным с оспариванием сделок» (вместе с «Обзором судебной практики по спорам, связанным с оспариванием сделок, за период 2019 - 2021 год») , с учетом Определения Верховного Суда РФ от 15.06.2016 № 308-ЭС16-1475 по делу № А53-885/2014, от 28.12.2015 № 308-ЭС15-1607 по делу № А63-4164/2014) определено, что:

Согласно позиции, изложенной в Определении Верховного Суда Российской Федерации от 15.06.2016 № 308-ЭС16-1475, доказывание в деле о банкротстве факта общности экономических интересов допустимо не только через подтверждение аффилированности юридической (в частности, принадлежность лиц к одной группе компаний через корпоративное участие), но и фактической. Второй из названных механизмов не исключает доказывания заинтересованности даже в тех случаях, когда структура корпоративного участия и управления искусственно позволяет избежать формального критерия группы лиц, однако сохраняется возможность оказывать влияние на принятие решений в сфере ведения предпринимательской деятельности.

О наличии такого рода аффилированности может свидетельствовать поведение лиц в хозяйственном обороте, в частности, заключение между собой сделок и последующее их исполнение на условиях, недоступных обычным (независимым) участникам рынка (Определение Верховного Суда от 26.05.2017 № 306-ЭС16-20056(6) по делу № А12-45751/2015).



В одном из дел в рамках рассмотрения заявления конкурсного управляющего о признании недействительными сделок суд по результатам анализа сведений ЗАГС, скриншотов фотографий из социальной сети установил, что между учредителем должника и индивидуальным предпринимателем был заключен брак, который позднее был расторгнут, однако, после расторжения брака между указанными лицами существуют фактические семейные отношения, пришел к выводу о наличии признаков фактической аффилированности должника и индивидуального предпринимателя и, оценив данный факт в совокупности с иными обстоятельствами, признал сделку недействительной.

В рамках другого дела суд, признавая сделку недействительной, установил среди прочего, что, согласно имеющимся в материалах дела протоколам осмотра нотариусом личных страниц в социальных сетях, следует, что стороны сделки находятся в дружественных отношениях (Постановление Арбитражного суда Московского округа от 16.08.2021 № Ф05-17640/2020 по делу № А40-35533/18), и, учитывая нерыночный характер совершенных между ними сделок, признал их аффилированными лицами.

В третьем деле факт заинтересованности участников цепочки сделок был установлен на основе совокупности частичного совпадения данных мест рождения, жительства, совпадений ФИО, участия в юридических лицах, наличия общих детей, трудовых отношений, представления интересов одних и тех же лиц, общей направленности действий (Постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 26.11.2020 № Ф07-11057/2020 по делу № А21-5863/2016).

В четвертом деле аффилированность была установлена на основе наличия общего несовершеннолетнего ребенка, совместного проживания по одному адресу (Постановление Арбитражного суда Восточно-Сибирского округа от 16.08.2021 № Ф02-4066/2021 по делу № А10-5247/2019).

В судебной практике было сформулировано понятие внутрикорпоративных (внутригрупповых) обязательств (Определение ВС РФ от 20 декабря 2017 г. № 310-ЭС17-32792(2); Определение Верховного Суда Российской Федерации от 6 июля 2017 г. № 308-ЭС17-1556(2) от 6 июля 2017 г.; Определение Верховного Суда Российской Федерации от 26 мая 2017 г. № 306-ЭС16-20056(6) и др.). Смысл данного понятия сводится к тому, что лица, участвующие в деле о банкротстве, будучи аффилированы между собой (в том числе фактически аффилированные – Определение ВС РФ от 26 мая 2017 г. № 306-ЭС16-20056(6)), могут вступать в отношения, недоступные независимым кредиторам.

ВЫВОД: при доказывании аффилированности допустимо использование косвенных источников происхождения информации о наличии между лицами фактической аффилированности, в том числе данных социальных сетей, СМИ, Сети «Интернет», наличия общих детей, места жительства.

С учетом этого суды стали обходить формальные критерии аффилированности и использовать понятие «фактическая аффилированность», оценивая возможность отказа во включении определенных требований в реестр требований кредиторов.

Появление феномена фактической аффилированности, цели и практика его использования нуждаются в серьезном осмыслении, основа для которого - анализ Федерального Закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" (далее - Закон о банкротстве).

В тексте Закона о банкротстве понятие «аффилированное лицо» используется в следующих случаях:

а) аффилированное лицо должника признается заинтересованным лицом по отношению к должнику (ст. 19. Закона о банкротстве). Закон о банкротстве содержит множество положений об учете факта заинтересованности лица по отношению к юридическому лицу - должнику;
б) управляющей компании компенсационного фонда саморегулируемой организации арбитражных управляющих запрещено быть аффилированным лицом саморегулируемой организации и специализированного депозитария или их аффилированных лиц (ст. 25.1. Закона о банкротстве);
в) доля аффилированных лиц учитывается в отдельных случаях для расчета доли владения (ст. 189.12 Закона о банкротстве);
г) признание лица аффилированным по отношению к определенным участникам правоотношений ведет к ограничениям для такого участника, а именно:

• неучет голоса лица при голосовании: согласно ст. 61.9 Закона о банкротстве при принятии решения собранием (комитетом) кредиторов по вопросу о подаче заявления об оспаривании сделки не учитывается голос аффилированного лица кредитора, в отношении которого (или самого кредитора) была совершена сделка;
• неучет размера требований для совершения определенных действий: согласно ст. 61.9 Закона о банкротстве не учитывается размер требований кредитора, в отношении которого оспаривается сделка, и его аффилированных лиц, в случае если заявление об оспаривании сделки должника подается конкурсным кредитором или уполномоченным органом;
• понижение в очереди по удовлетворению требований кредиторов: требования аффилированных лиц по отношению к членам кредитного кооператива (пайщикам), являющимся или являвшимся единоличным исполнительным органом кредитного кооператива либо членами правления кредитного кооператива, членами контрольно-ревизионного органа кредитного кооператива, в части возврата паенакоплений исполняются во вторую очередь (п. 4 ст. 189.5 Закона о банкротстве);
• необходимость получения для совершения определенных действий согласия третьего лица: после введения временной администрации по управлению кредитной организацией только с согласия такой администрации органы управления кредитной организации вправе совершать сделки с аффилированными в отношении кредитной организации лицами, определяемыми в соответствии с федеральным законом;

д) признание лица аффилированным по отношению к определенным участникам правоотношений ведет к ограничениям для такого лица, а именно: к участию в торгах по продаже предприятия должника - стратегической организации, не являющейся федеральным государственным унитарным предприятием, которое предназначено для осуществления деятельности, связанной с выполнением работ по государственному оборонному заказу, обеспечением федеральных государственных нужд в области поддержания обороноспособности и безопасности Российской Федерации, не допускаются аффилированные лица конкурсных кредиторов (ст. 195 Закона о банкротстве);
е) признание лица аффилированным по отношению к определенным участникам правоотношений ведет к возникновению у таких участников дополнительных обязанностей, а именно: у кредитной организации при возникновении оснований для осуществления мер по предупреждению банкротства, предусмотренных ст. 189.10 Закона о банкротстве, появляется обязанность уведомления Банка России о совершении сделок (нескольких взаимосвязанных сделок) с лицами, определяемыми в соответствии с федеральным законом в качестве аффилированных, в отношении кредитной организации (ст. 189.11 Закона о банкротстве).

Суды, используя соответствующую терминологию, обусловливают возможность отказа во включении требований участников гражданских отношений в реестр требований кредиторов; требуют доказательств реальности отношений, если кредиторы, требующие включения своих требований в реестр, квалифицируются ими как аффилированные кредиторы (фактически аффилированные кредиторы ).



Цель, которую преследуют суды, используя понятие «фактическая аффилированность», понятна – защитить кредиторов (они именуются в судебных актах независимыми кредиторами) от злоупотреблений со стороны лиц, контролирующих юридическое лицо - должника, предпринимающих попытки не допустить его вхождения в процедуру банкротства, а в случае его нахождения в ней – получить контроль в органах кредиторов для целей сохранения влияния на юридическое лицо - должника; в конечном счете удовлетворить свои имущественные интересы, которые не были удовлетворены в процессе существования должника в нормальном режиме (вне банкротства) при проведении процедур банкротства (при контролируемом банкротстве), а в некоторых случаях получить имущественную выгоду, на которую при обычном управлении юридическим лицом (вне банкротства) лицо не могло бы рассчитывать.

В случае квалификации определенных связей как фактической аффилированности кредитор может получить статус аффилированного кредитора, что может привести ко множеству неблагоприятных для него последствий. Здесь и признание ничтожными (мнимыми) сделок (п.1 Обзора судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц, и судебные акты по конкретным делам), и отказ, соответственно, в удовлетворении требований о включении в реестр , и повышенные требования в части доказательств (к примеру, в том же п.1 Обзора указано: «...в ситуации, когда не связанный с должником кредитор представил косвенные доказательства, поставившие под сомнение факт существования долга, аффилированный кредитор не может ограничиться представлением минимального комплекта документов (например, текста договора займа и платежных поручений к нему, отдельных документов, со ссылкой на которые денежные средства перечислялись внутри группы) в подтверждение реальности заемных отношений.



Он должен исчерпывающе раскрыть все существенные обстоятельства, касающиеся заключения и исполнения самой заемной сделки, оснований дальнейшего внутригруппового перераспределения денежных средств, подтвердив, что оно соотносится с реальными хозяйственными отношениями, выдача займа и последующие операции обусловлены разумными экономическими причинами» ).



Говоря иначе, любое лицо может поставить обоснованность требования под сомнение, а кредитор, которого сочли аффилированным, должен доказывать реальность отношений.

Подводя общий итог вышеизложенного, можно сделать следующий вывод:

Поводом для подозрения в аффилированности в делах о банкротстве может быть совокупность фактов, о том, что:

• новый покупатель приобрел долг у должника, на основании сделки, которая при обычных условиях не имеет экономической целесообразности;
• требование к должнику приобретено у зависимого кредитора после открытия процедуры банкротства (очередность погашения такого требования может быть понижена);
• наличие у суда косвенных источников происхождения информации о наличии между новым покупателем и должников фактической аффилированности в виде внутрикорпоративных (внутригрупповых) обязательств : лица могут вступать в отношения, недоступные независимым кредиторам.

ВОПРОС: - Должен ли покупатель долга в банкротстве доказывать в суде экономические мотивы покупки, и является ли покупка долга с неочевидными экономическими мотивами сама по себе злоупотреблением правом и недобросовестности нового покупателя?

ОТВЕТ: - Покупатель долга в банкротстве не должен доказывать в суде экономические мотивы покупки, при условии, что он не отнесен судом к категории фактически аффилированных с должником лиц.

Приобретение долга с неочевидными экономическими мотивами само по себе злоупотреблением правом не является и не может свидетельствовать о недобросовестности нового покупателя, но при одном условии: покупатель долга должника в деле о банкротстве не относится судом к категории заинтересованных лиц (ст. 19 Закона о банкротстве) по отношению к юридическому лицу - должнику, так как в противном случае в отношении него могут быть применены правовые последствия, предусмотренные ст. 4.1., 18.1., 20.2, 20.3., 61.1, 61.3, 61.10, 61.11, 61.17, 63, 101, 110, 130, 151, 152, 154, Закона о банкротстве).

ВОПРОС: - Верно ли, что наличие аффилированности не является основанием для отказа в замене кредитора его правопреемником в случае, если требования к должнику приобретены уже после введения в отношении него процедуры банкротства?

ОТВЕТ: - Президиумом Верховного Суда РФ в пункте 17 Обзора судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 3 (2020) (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 25.11.2020) было определено, что «… если аффилированное с должником лицо приобрело требование к должнику у независимого кредитора после открытия процедуры банкротства, очередность погашения такого требования не понижается». Данный вывод произведен в Определении Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 20.08.2020 № 305-ЭС20-8593 по делу № А40-113580/2017 по следующей ситуации:

«… в рамках дела о банкротстве должника К. обратился в арбитражный суд с заявлением о процессуальной замене кредитора третьей очереди - общества на его правопреемника – гражданина К. Гражданин К. является аффилированным с должником лицом. Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлением суда апелляционной инстанции, заявление удовлетворенно. При этом суд апелляционной инстанции отметил, что факт процессуальной замены одного кредитора на другого, в том числе аффилированного с должником, сам по себе не приводит к нарушению прав конкурсных кредиторов.

Постановлением арбитражного суда округа определение суда первой инстанции и постановление суда апелляционной инстанции изменены в части. Требование гражданина К. признано обоснованным, но подлежащим удовлетворению после погашения требований, указанных в пункте 4 статьи 142 Закона о банкротстве, но приоритетно по отношению к требованиям лиц, получающих имущество должника по правилам пункта 1 статьи 148 Закона о банкротстве и пункта 8 статьи 63 ГК РФ (очередность, предшествующая распределению ликвидационной квоты).

Суд сослался на правовую позицию, изложенную в пп. 6 и 6.2 Обзора судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требовании контролирующих должника и аффилированных с ним лиц, утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 29 января 2020 г. (далее - Обзор), и исходил из того, что поскольку аффилированное лицо приобрело право требования к должнику уже в процедуре банкротства, то есть в очевидном для заявителя состоянии неплатежеспособности должника, то очередность требования нового кредитора, аффилированного с должником, должна быть понижена.

Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила постановление арбитражного суда округа и оставила в силе решение суда первой инстанции и постановление суда апелляционной инстанции по следующим основаниям. Действующее законодательство о банкротстве не содержит положений, согласно которым заинтересованность (аффилированность) лица является самостоятельным основанием для отказа во включении в реестр требовании кредиторов либо основанием для понижения очередности удовлетворения требовании аффилированных (связанных) кредиторов по гражданским обязательствам, не являющихся корпоративными.

Вместе с тем из указанного правила имеется ряд исключений, которые проанализированы в «Обзор судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц» (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 29.01.2020), обобщившем правовые подходы, позволяющие сделать вывод о наличии или об отсутствии основании для понижения очередности (субординации) требования аффилированного с должником лица.

Так, в пункте 6.2. Обзора раскрыта ситуация, когда очередность удовлетворения требования кредитора, являющегося контролирующим должника лицом, понижается (требование подлежит удовлетворению в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты), если этот кредитор приобрел у независимого кредитора требование к должнику на фоне имущественного кризиса последнего, создав тем самым условия для отсрочки погашения долга, то есть фактически профинансировал должника. Однако в рамках данного спора приобретение требования к должнику по договору цессии осуществлено аффилированным лицом после признания должника банкротом. Данное обстоятельство не позволяет рассматривать такое приобретение как способ компенсационного финансирования должника в том смысле, который заложен в пункте 6.2. Обзора.

Когда должник находится в состоянии имущественного кризиса, приобретение требования у независимого кредитора позволяет отсрочить погашение долга, вводя третьих лиц в заблуждение относительно платежеспособности должника и создавая у них иллюзию его финансового благополучия, что исключает необходимость подачи заявлении о банкротстве. В такой ситуации контролирующее либо аффилированное лицо принимает на себя риск того, что должнику посредством использования компенсационного финансирования в конечном счете удастся преодолеть финансовые трудности и вернуться к нормальной деятельности (см. пункт 3.1. Обзора).

В ситуации, когда скрытый от кредиторов план выхода из кризиса не удалось реализовать, естественным следствием принятия подобного риска является запрет на противопоставление требования о возврате компенсационного финансирования независимым кредиторам, из чего вытекает необходимость понижения очередности удовлетворения требования аффилированного лица.

В отличие от обозначенной ситуации после введения процедуры по делу о банкротстве невозможно скрыть неблагополучное финансовое положение, так как такая процедура является публичной, открытой и гласной. Об осведомленности независимых кредиторов о наличии процедуры банкротства свидетельствует и сам факт включения их требовании в реестр. В связи с этим выкуп задолженности у таких кредиторов не может рассматриваться как направленный на предоставление должнику компенсационного финансирования. Таким образом, пункт 6.2 Обзора не подлежит применению в ситуации, когда аффилированное лицо приобретает требование у независимого кредитора в процедурах банкротства».

Согласно положениями пункта 6.2. «Требование, приобретенное контролирующим лицом у независимого кредитора по договору купли-продажи» в рамках дела о банкротстве должника контролирующее его лицо обратилось в суд с заявлением о включении в реестр требования, основанного на кредитном договоре. Кредит был предоставлен должнику независимым кредитором - банком. До возбуждения дела о банкротстве заемщика контролирующее лицо приобрело у банка по договору купли-продажи требование к должнику о возврате кредита и об уплате процентов по нему. Суд первой инстанции признал требование обоснованным и включил его в реестр с удовлетворением в третью очередь. Суд исходил из того, что, если бы банк обратился с заявлением о включении задолженности в реестр, очередность удовлетворения соответствующего требования не была бы понижена. В силу ст. 384 ГК РФ к контролирующему лицу как к цессионарию требование перешло в том объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту его перехода от цедента. Суд апелляционной инстанции определение суда первой инстанции изменил, установив следующее: в момент уступки должник находился в состоянии имущественного кризиса. Приобретая у независимого кредитора требование к должнику в такой ситуации, контролирующее лицо тем самым создавало условия для отсрочки погашения долга по кредитному договору, т.е. фактически профинансировало должника, предоставив ему возможность осуществлять предпринимательскую деятельность, не исполняя обязанность по подаче заявления о банкротстве (п. 1 ст. 9 Закона о банкротстве). Договор о покрытии контролирующим лицом и должником не заключался. На требование, полученное лицом, контролирующим должника, в условиях имущественного кризиса последнего, распространяется тот же режим удовлетворения, что и на требование о возврате компенсационного финансирования, - оно удовлетворяется в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты. В другом деле суд первой инстанции не понизил очередность удовлетворения уступленного контролирующему лицу требования, указав на то, что к моменту уступки срок исполнения обязательства еще не наступил, а значит, приобретение требования нельзя рассматривать как способ финансирования должника. Суд апелляционной инстанции изменил определение суда первой инстанции, указав следующее. Контролирующему лицу было очевидно - должник исходя из своего имущественного положения не сможет исполнить обязательство тогда, когда наступит срок его исполнения. Иными словами, должник в момент уступки уже находился в ситуации имущественного кризиса, под которым понимается не только непосредственное наступление обстоятельств, указанных в п. 1 ст.9 Закона о банкротстве, но и ситуация, при которой их возникновение стало неизбежно (См.: «Обзор судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц» (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 29.01.2020) // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2020. № 7.

С учетом вышеизложенного можно сделать вывод о том, что наличие аффилированности не является безусловным основанием для отказа в замене кредитора его правопреемником в случае, если требования к должнику приобретены после введения в отношении него процедуры банкротства и уже были включены судов в реестр требований кредиторов.

Однако, с учетом определенных обстоятельств дела суд, не отказывая в правопреемстве требований кредиторов, имеет право применить к правопреемнику требований (лицу, приобретшему право требования) разрешенные законом ограничения, в том числе произвести субординацию требований (понизить его требования) по отношению к очередности, определяемой статьей 134 Закона о банкротстве.



Доцент кафедры предпринимательского права Юридического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, кандидат юридических наук, доцент Игорь Валентинович Фролов