Адвокаты выступили против провокаций полиции при борьбе с наркоторговлей: интервью с главой международной практики правозащитной группы «Агора» Кириллом Коротеевым

Международная правозащитная группа «Агора» (внесена в «реестр иностранных средств массовой информации, выполняющих функции иностранного агента») передала Комитету министров Совета Европы обращение об исполнении решений Европейского Суда по правам человека, о полицейских провокациях преступлений. Юристы утверждают, что российские суды не проверяют, совершает ли полиция легитимные контрольные закупки или запрещенные провокации. Чтобы изменить ситуацию, «Агора» предлагает создать надзорный орган за российской правоохранительной системой, который будет подчинять свободно и честно избранному парламенту. Подробности «ДОЛГ.РФ» рассказал глава международной практики Кирилл Коротеев:

– Наш доклад касается серии уголовных дел, в которых присутствует полицейская провокация. Это очень важные дела для России в последние 15 лет. В том числе, речь идет о деле Ваньяна и деле Веселова, которые рассматривались в ЕСПЧ. Например, в деле Веселова ЕСПЧ указал на системные недочеты в системе разрешения контрольных закупок и потребовал от российских властей законодательной реформы. С тех пор прошло 7 лет, но ничего сделано не было. Вместо реформы в 2014 году правительство России направило в Комитет Министров Совета Европы отчет, в котором было сказано, что было выпущено информационное письмо генерального прокурора. Причем этот документ не был опубликован. Были и другие документы такого рода, но все они были предназначены для внутреннего пользования.

Более того, ЕСПЧ перечислил 6 критериев оценки, по которым суд должен решать, была ли контрольная закупка правомерной или недопустимой провокацией. В большинстве случаев суды игнорируют это правило, если судить по опубликованным судебным приговорам. Как правило, судье хватает того, что правоохранительные органы задокументировали свои действия. В тех редких случаях, когда суд что-то решает в пользу обвиняемых, чаще всего речь идет о недопустимости повторной закупки. При этом даже первой хватает на крупный размер, а иногда даже на особо крупный. Если же ЕСПЧ нашел нарушение в деле, и его после президиума Верховного суда России отправили в суд первой инстанции, значительная часть из них заканчивается абсолютно таким же приговором, как и тем, которым уже были недовольны в ЕСПЧ.

– Контрольная закупка – это один из основных методов борьбы с наркоторговлей в России?

– Безусловно. Я прочел 256 приговоров, и почти во всех упоминалась контрольная закупка. Правда, я изначально искал дела, где она могла быть.

– А в Европе как обстоят дела с контрольной закупкой?

– В Европе почти 50 стран и порядка 100 разных полиций, потому что не все они централизованы. При этом полиция Германии будет сильно отличаться от полиции Франции. В том числе у правоохранительных органов разные подходы к борьбе с наркоторговлей. Однако, если полицейские не обязаны выполнять план по задержаниям и раскрываемости, у них нет стимула выслуживаться перед начальством. Не говоря уже о том, что есть страны, в которых отношение к наркотикам намного мягче, чем в России. Соответственно, торговля некоторыми отдельными наркотиками не запрещена полностью, а регулируется.

Кроме того, в Европе существуют механизмы контроля за действиями правоохранительных органов и спецслужб. Контроль осуществляют органы, которые подчиняются парламенту, избранному на демократических основах.

Изучение приговоров показывает, что в России суды не проверяют, совершает ли полиция правомерную контрольную закупку или, напротив, запрещенную законом провокацию преступления. После того как дело попадает в суд, оно всегда заканчивается обвинительным приговором. Единственный способ избежать приговора по делам, где была провокация, – сделать так, чтобы дела не попадали в суд. Помешать попаданию таких дел в суд могли бы два человека: следователь и прокурор. Оба заинтересованы в том, чтобы дело оказалось в суде, потому что там практически гарантировано будет вынесен обвинительный приговор. Из этого можно сделать вывод, что следователь и прокурор не заинтересованы в том, чтобы проверять действия полиции на законность.

В связи с этим мы предлагаем создать уполномоченных не по правам, а по обязанностям исполнительной власти. Например, в Германии есть парламентский комитет, который контролирует прослушки. В Бельгии есть комитет К, который следит за соблюдением законодательства о государственной тайне. Есть похожие органы в Англии и Уэльсе.

– И везде они подчиняются парламенту?

– Да, потому зависимость от исполнительной ветви власти ведет к тому, что омбудсмен будет связан определенными правилами внутриведомственной дисциплины. Нам же нужно, чтобы омбудсмен не был заинтересован в обвинительных приговорах. Например, прокурор институционально заинтересован именно в обвинительном приговоре.

– Вы хотите, чтобы в России такой омбудсмен тоже зависел от парламента?

– Не просто от парламента, а от парламента, избранного на свободных и честных выборах. Потому что, если говорить о нынешнем составе Госдумы, можно себе представить, насколько эффективным окажется новый орган… Ничто не работает в вакууме.

– В России возможно облегчение ответственности за распространение наркотиков?

– Наш документ не про легализацию наркотиков или что-то подобное. Мы рассказываем про деятельность полиции, про то, как силовики провоцируют преступления, хотя это запрещено даже российским законодательством. Что касается вопроса о наказании и легализации, то он не относится к практике ЕСПЧ. Там рассматривают вопросы справедливости судопроизводства. Оно не может быть справедливым, когда полиция провоцирует преступление.

От дел с полицейскими провокациями отличается дело Ивана Голунова, которому подбросили наркотики. Это не закупка, но механизм по сути отличается не сильно. Оба явления в суде не анализируются никак. Дело Голунова было очень хорошим поводом начать общественную дискуссию о российской практике по борьбе с наркотиками, если это вообще можно борьбой назвать. Нужно обсуждать тему того, как полицейские должны действовать, чтобы не провоцировать преступление. К сожалению, пока в этом обсуждении отсутствует демократически избранный парламент.

– После «дела Голунова» практика с возбуждением уголовных дел начала меняться?

– Пока нет, даже те полицейские, которых обвиняют в подбрасывании наркотиков Голунову, пока не предстали перед судом. Тем не менее, Голунова смогли отбить, а затем по другому делу прокурор отказался поддерживать обвинение после решения ЕСПЧ. Но это единичные случаи. В целом массив приговор за 2019 год не отличается от того, что было раньше. При этом мы проанализировали приговоры за последние 3 года, потому что нам было интересно посмотреть текущую ситуацию в стране.

– Какая динамика за 3 года?

– Ежегодно в стране рассматриваются около 1 миллиона уголовных дел, из которых около 100 тысяч приходятся на наркотики. Сложно сказать, сколько из них приходится на контрольную закупку, но, когда мы берем дела, по которым опубликованы приговоры, видно, что контрольные закупки осуществляются по всей стране.