«Если нет эффективного преследования за нарушения уголовного кодекса сегодня – откуда оно появится завтра?»

Глава НАПКА Эльман Мехтиев – о последних предложениях властей о реформировании рынка взыскания долгов.   

Проблема «черных коллекторов», поднятая на днях Владимиром Путиным в беседе с главой ФССП Дмитрием Аристовым, волнует добросовестных профессиональных взыскателей куда больше, чем политиков и заемщиков. Из-за нарушителей страдает репутация легальных компаний, которые взаимодействуют с должниками, не преступая закон. Президент Национальной ассоциации профессиональных коллекторских агентств (НАПКА) Эльман Мехтиев рассказал в интервью ДОЛГ.РФ о противостоянии «белых» и «черных коллекторов», сложившейся ситуации на рынке 2020 года, а также дал оценку инициативе внедрения института частных судебных приставов.

– Что Вы думаете об инициативе Комитета Госдумы РФ по безопасности и противодействию коррупции ввести для «черных коллекторов»уголовное наказание за незаконную деятельность в виде лишения свободы на срок до 12 лет?

– Все зависит от того, что понимать под незаконной деятельностью. Члены НАПКА незаконную деятельность по взысканию долгов не ведут, они – в реестре ФССП. Если же под незаконной деятельностью понимать, допустим, превышение частоты звонков должникам, то это входит в рамки административной, а не уголовной ответственности.

Если же говорить о таких случаях, как побои и прочие незаконные способы выбивания долгов, то соответствующие статьи в УК РФ тоже уже есть. А детализировать их можно бесконечно: с целью выбивания долгов, с целью унизить или склонить человека к чему-то. Можно выявить большое количество нюансов. Нормы права должны быть едиными и действующими. Доказать, что те, кто избивал человека, действительно хотели взыскать с него долг, то есть имели определенный умысел, можно, но сложно. Ну а если ввести отдельную статью за те же действия, но «с целью возврата долга», открывается такое поле для коррупции как в сторону увеличения, так и в сторону уменьшения тяжести наказания. Да и вообще непонятно, почему надо вводить значительно большую ответственность, если нет данных о том, что применение действующих статей неэффективно. Или мы исходим не из того, что наказание неотвратимо, а из того, что не будут нарушать из-за страха еще более длинного срока? Если нет эффективного преследования за эти нарушения Уголовного Кодекса здесь и сейчас, откуда оно появится и породит страх завтра?

– А как Вы относитесь к предложению главы ФССП РФ Дмитрия Аристова передать судебным приставам контроль над коллекторами, работающими при микрофинансовых организациях? Может это решить проблему «черных коллекторов», о которой говорил президент?

– Государственный надзор состоит из двух частей: плановые/внеплановые проверки и контроль над соответствием организации тем или иным критериям. ФССП РФ и сейчас может в соответствии с Кодексом об административных нарушениях (ст. 14.57) наказывать МФО, но только на основании проверки обращений граждан.

С одной стороны, да, подобные изменения позволили бы судебным приставам эффективнее контролировать деятельность взыскателей. С другой стороны, закон должен быть единым для всех.

Приведу пример из практики по ст. 14.57 Кодекса об административных правонарушениях (КоАП) РФ. До Верховного Суда (ВС) РФ дошел спор, когда банк буквально «поливал грязью» должника на страницах социальных сетей. ФССП проверил обращение и выписал штраф. Но в итоге банк не оштрафовали, потому что в ст. 14.57 КоАП РФ содержится положение о возможности наказывать за такие действия с уточнением «за исключением кредитных организаций». Суд признал, что нарушение было, но ответственности за него по действующему законодательству для банков нет.

Считаю, что это неправильно, так как разрешает одним субъектам экономической деятельности безнаказанно совершать действия, за которые другие субъекты моментально понесли бы немаленькую материальную ответственность или даже были бы исключены из реестра. Законом должна быть установлена одинаковая ответственность для всех, кто имеет право осуществлять деятельность по возврату просроченной задолженности. Если возвратом долгов занимаются лица, не имеющие на это права, то для них должны быть установлены более высокие штрафы, чем для легальных участников рынка.

– Как Вы оцениваете эффективность деятельности ФССП РФ в части взыскания долгов?

– ФССП РФ сама оценивает себя. И признает, что по штрафам, по которым налажено электронное делопроизводство и действует система скидок, процент очень высокий. По остальным долгам, за год они собирают около 15% от общей суммы долга.

– У коллекторов выше показатели по возвратности долгов?

– Не совсем корректно сравнивать судебных приставов и коллекторов. Судебные приставы осуществляют принудительное взыскание средств и имущества ответчика после вступления решения суда в законную силу. Коллекторы же работают с должниками на досудебной стадии. У каждой стороны свои задачи и своя эффективность. Кроме того, негосударственные структуры могут более эффективно выполнять ряд функций на досудебной стадии. К примеру, розыск имущества должника. Но это ни в коем случае не взыскание: ни коллекторы, ни «юристы» не имеют право взыскивать имущество даже после вступления решения суда в законную силу. Этим у нас в стране занимаются только судебные приставы.

– Недавно в одном из интервью Вы призвали правоохранительные органы активнее разбираться с коллекторами, которые не входят в реестр и нарушают закон. Под коллекторами вне реестра подразумевались «черные коллекторы»?

– Я бы вообще не стал называть взыскателей, не учтенных в реестре ФССП РФ, коллекторами. Они могут называть себя как угодно, но, если они нарушают законодательство, в том числе уголовное, ими должны заниматься не НАПКА, не судебные приставы, а Министерство внутренних дел. Вопрос ведь больше в том, почему они (МВД) этим не занимаются. 

– Часто вам приходится сотрудничать с правоохранительными органами?

– Нет, не часто. У нас есть специальный сайт, на котором можно пожаловаться на действия по взысканию. Если компания входит в НАПКА, то с обращением работает контрольный комитет. Если жалуются на взыскателей из микрофинансовых организаций (МФО), состоящих в СРО «МиР», то мы в рамках взаимного соглашения направляем информацию в СРО «МиР», и с ними разбирается уже она. Если жалуются на действия МФО, не входящих в СРО «МиР» или банки, то информация перенаправляется в ФССП РФ и Банк России.

С правоохранительными органами работаем редко. В том числе из-за того, что нередко получаем от них отрицательную обратную связь. Я имею виду отказ рассматривать поступившие к нам жалобы в связи с тем, что граждане не обращались к ним непосредственно. Мне такая позиция понятна с точки зрения отчетности, но кажется несколько странной. Чтобы разобраться с нарушением закона, должно быть не важным, куда обратился человек. Есть обращение, обратившийся идентифицирован, обращение передано – в чем вопрос?

– Какого рода жалобы поступают в НАПКА?

– Чаще всего граждане жалуются на то, что коллекторы звонят третьим лицам, связываются с должниками чаще установленных в законе лимитов. Периодически мы получаем жалобы на грубость сотрудников коллекторских агентств. Однако в нашей практике не было ни одного кейса, где бы нам поступали жалобы на членов НАПКА в части угрозы здоровью или жизни граждан.

Многие жалобы в процессе проверки не подтверждаются, о чем говорит и статистика ФССП РФ. По заявлению ведомства, за 2019 год из общего числа жалоб только 14,7% были признаны судебными приставами обоснованными. Это касается рынка профессионального взыскания в целом. В НАПКА также ведется своя статистика, и только 4% жалоб на коллекторские агентства – члены НАПКА обоснованы.

Большая часть обращений, признающихся необоснованными, имеет общий «посыл»: должник жалуется, что ему нечем платить по долгам, и не понимает, почему коллекторы к нему «пристали». Некоторые профессиональные взыскатели максимально идут навстречу должнику, сообщая, что они готовы даже предложить ему работу, чтобы он расплатился с долгами. И это не предложение мыть полы где-то, а участвовать, например, в разметке данных для технологий «искусственного интеллекта». Подобную работу можно выполнять, даже не выходя из дома, лишь бы у человека было желание не сидеть и ждать у моря погоды, а отвечать за свои действия и по своим обязательствам.

– Откуда вообще появились «черные коллекторы», почему они так активны на рынке взыскания? Это компании, которые не прошли различные проверки?

– Я думаю, что причина - в отсутствии реального наказания за те или иные действия. Когда один человек, делающий что-то не совсем законное, не наказывается за это, другие думают, что и им можно поступать так же. С «черными коллекторами» аналогичная ситуация: один раз преступив закон и не получив за это наказание, они идут на большее. Если и за большее правонарушение нет наказания, значит, можно совершить еще большее.

Ситуация с «черными коллекторами» возникает и потому, что кредитор, выдавший деньги, уступив права требования по долгу, по Гражданскому Кодексу не отвечает за то, каким образом будет осуществляться возврат или взыскание долга. Решение этой проблемы после длительных дискуссий было предложено СРО «МиР» и был принят внутренний стандарт работы с просроченной задолженностью. Согласно ему, тот, кто продает долг, должен потребовать с того, кто его покупает, письменного согласия на соблюдение тех правил взыскания, по которым обязался действовать сам кредитор. И в случае перепродажи долга покупателем третьему лицу, он обязан потребовать того же. Этот внутренний стандарт СРО «МиР» закрывает такую «опцию» в законодательстве, делая ответственность за дальнейшие действия по возврату просроченной задолженности и для продавца, и для покупателя долга «обоюдоострой».

С «черными коллекторами» проблема заключается и в том, что в действующем Уголовном кодексе (УК) РФ есть наказания для нарушителей, но они не применяются. Например, то же избиение. Нужна ли отдельная статья УК РФ об ужесточенном наказании за избиение при взыскании долгов? Тогда преступник будет оправдываться, что он просто избил человека, а не пытался вернуть у него деньги. Нужно эффективно использовать существующие статьи. И повторюсь - только если есть данные, что исполненных мер наказания недостаточно, надо эти самые меры ужесточать.

– В профессиональном сообществе сейчас активно обсуждается идея внедрения института частных судебных приставов, как в ряде зарубежных стран. Как Вы относитесь к этой идее? Могут ли частные приставы заменить коллекторов?

– Идея хорошая, но я бы не стал противопоставлять коллекторов и частных судебных исполнителей. Еще подчеркиваю, что коллекторы не имеют права на принудительное взыскание активов, они работают на досудебной стадии взыскания долгов и по закону могут лишь звонить, беседовать, разъяснять ответственность, направлять письма с информацией о долге и т.д. Частные судебные приставы же, если и будут в нашей стране, то будут работать на том же «поле», что и государственные, дополняя их и, возможно, даже создавая определенную конкуренцию. Законодатель должен дать кредиторам право выбирать, с кем они хотят сотрудничать: с государственными или частными приставами. Но только в случае, если у кредитора уже есть решение суда в его пользу и этот спор не касается взыскания бюджетных (например, штрафов) или «социальных» платежей (например, алиментов).

Государственные приставы сегодня работают за исполнительский сбор - 7% от суммы иска. Причем не от взысканной суммы, а от суммы иска. Например, кредитор хотел взыскать с должника 500 тыс. руб., а приставы смогли вернуть только 100 тыс. руб. По действующему закону исполнительский сбор составит 7 % от 500 тыс. руб., а не от реально собранных приставом 100 тыс. руб. Если вне зависимости от того, сколько Вы соберете денег, Вы получите ту же самую премию – Вы будете заинтересованы в том, чтобы вернуть кредитору больше денег? Ведь бюджет и так получит свое с ответчика...

Потому кредиторам и нужно дать право самим принимать решения, с кем они хотят сотрудничать. Почему мы не разрешаем кредиторам, чтобы они бы заплатили вместо 7 % частным судебным приставам 10%, но уже не от суммы иска, а от реально вернувшихся ему денег. Да и вообще – почему наши с Вами налоги должны идти на взыскание по спорам между одной частной компанией и другой, если мы к ним не имеем никакого отношения, кроме того, что живем и работаем в одной и той же стране? Потому что только у государства должно быть право на насилие? Но если есть решение суда и нет насилия, а только розыск денежных средств имущества и обеспечение мер по их изъятию в пользу кредитора, почему мы предполагаем, что здесь без насилия ну никак не обойтись? Подобный подход позволил бы государству сэкономить наши налоги и направить их на образование, медицину, дороги, инвестиции...