Максим Парасочка: «Юристы становятся реанимацией, а зачастую, для бизнеса, — похоронным бюро»

Сейчас наступает время, когда желание у кредиторов подать иски о банкротстве против своих должников стало разгорается с новой слой. По данным Федресурса, о намерении обратиться в суд с заявлениями о несостоятельности сообщили около 16 тыс. кредиторов, что на 14,6% больше, чем в 2019 году, и на 29,7% больше, чем в 2020 году. При этом у самих должников также появилось желание уйти от долгов через ту же процедуру несостоятельности. О том, какие подводные камни сегодня разбросаны в сфере личного банкротства в России, какие ошибки допускают предприниматели при банкростве, и к каким проблемам это приводит — в интервью ДОЛГ.РФ рассказал адвокат Максим Парасочка.

— Помогает ли процедура личного банкротства на самом деле, или только ухудшает положение должника?

— После пандемии процедура личного банкротства стала более актуальной, и количество заявлений в суды по статистике увеличилось в разы. Пандемия внесла существенные негативные коррективы: кто-то потерял работу, у кого-то были кредитные карты, которые трудно погашать. И в этот период банки охотно давали деньги, и люди их брали, несмотря ни на что, не просчитывая возможности и последствия. И еще в начале года аналитики говорили о том, что большая волна заявлений о личном банкротстве придет во втором полугодии.

Насколько процедура помогает человеку выйти из сложной ситуации — вопрос индивидуальный. Если у человека есть задолженность по кредитам и ЖКХ, и при этом нет никакого имущества, процедура будет более комфортной. Если есть что-то помимо единственного жилья — квартиры, машины, дачи — это все будет реализовано для погашения долгов, что делает банкротство менее привлекательным. Второй вопрос — это вопрос сроков. Хоть они и определены законом, но на практике это происходит намного дольше. Нужно понимать, что на протяжении этого времени финансовый управляющий будет полностью контролировать все денежные потоки семьи, в том числе и зарплату. При этом придется научиться жить на прожиточный минимум, что тоже серьезно усугубляет ситуацию. Потом реализация имущества, если есть что-то ликвидное, оно быстро продается и выше оценочной стоимости, в противном случае продажа может затянуться.

С одной стороны, закон дал возможность уходить от этих негативов, но сама процедура достаточно сложная, трудоемкая и без юридического сопровождения фактически не обойтись. Банки выдали слишком большое количество кредитов, и стараются закрывать свои дыры по максимуму, чтобы не привлечь к себе внимание Банка России. Поэтому они очень активно себя ведут особенно в тех банкротствах, где есть залоговые квартиры. Бывает и хуже, когда в процедуре участвует Агентство по страхованию вкладов (АСВ), которое работает жестко и не уступает. Например, мы с клиентом дважды выходили на предметные переговоры, чтобы погасить задолженность около 8,5 млн руб., и пытались убрать штрафные санкции, неустойки и пени за неисполнение кредитного договора, но нам уже дважды отказывали.

— Какие последствия могут быть у процедуры?

— У каждого банка своя политика, но кредитный рейтинг просто так не улучшается, для этого нужно время, средства и терпение. Есть организации, которые готовы уже через год после банкротства дать заем, есть те, кто категорически не хотят работать с бывшими банкротами. Есть еще сложность и в смене работы. Если у потенциального работодателя есть возможность проверить кандидата на должность в том числе по данному пункту, то этот фактор может повлиять на решение. Поэтому многие пытаются до последнего дотянуть и избежать банкротства, но это не всегда правильно. Нужно принимать и признавать, что есть долги, и делать это вовремя. Если уж такое событие наступило, то, конечно, нужно быть готовым в том числе и к последствиям. А они могут быть абсолютно разными, в том числе до ухудшения психического состояния. Есть те, кто списывает крупные долги, связанные с бизнесом, и просто начинают жить по-новому. Для простых граждан банкротство проходит гораздо сложнее.

Личные банкротства — это сложная категория, большой объем, из-за чего допускаются ошибки, многое идет не по плану.

— Правоохранительные органы часто настаивают на ужесточении уголовной ответственности, в том числе и по экономическим статьям, как вы к этому относитесь?

— Тут действует принцип: что в первую очередь нужно государству? Прогнозы экономистов на постковидный период не самые оптимистичные, и государство затягивает пояса своим гражданам, ищет способы пополнять бюджет средствами для того, чтобы поддерживать экономику и вести внешнеполитическую борьбу. Экономические преступления, в том числе мошенничество и неуплата налогов — вот основные статьи, по которым количество возбужденных дел не уменьшается. Президент в своем последнем послании просил дать малому и среднему бизнесу спокойно жить, но подписал указ об одобрении изменений, связанных с преднамеренными банкротствами — они тоже переходят под присмотр органов. И правоохранители уже достаточно давно переориентировались на экономические преступления, потому что это условно «резиновая» статья. Можно найти мельчайшие основания для возбуждения уголовных дел, и самое худшее, что дела возбуждаются, и бизнесмены отправляются не под домашний арест. За большой политикой можно только следить и надеяться, что в перспективе ситуация изменится.

В Америке налоговые преступления одни из самых тяжелых, но, опять-таки, мы сравниваем, как устроен бизнес там и в России. Да, неуплата налогов — это ущерб государству, за это в Америке дают большие сроки, но государство ведет себя по-другому. Но это уже контекст нашей истории и менталитета — в корне ничего не поменялось, только внешняя картинка.

У нас случился кризис 2008-го, потом кризис 2014-го, теперь коронакризис. Кто-то смог перестроиться, кто-то не выжил. Не помню, кто сказал из классиков-экономистов, что малый и средний бизнес — двигатель всей жизни государства, если растут они — растут налоги. Конечно, хорошо, что при неуплате налогов можно погасить задолженность до вынесения приговора, и обвинения будут сняты, но часто через несколько лет после закрытия «прилетают» налоговые требования, и когда законодательство разрешает ФНС привлекать руководителей — это не самая лучшая перспектива. Сейчас налоговая ведет себе спокойнее, но к работе все равно есть вопросы. Хотелось бы, например, чтобы была возможность заключения мирового соглашения. Конечно, за все нужно платить, но это позволило бы решить многие проблемы.

— Какие ошибки чаще всего руководители допускают при запуске банкротств?

— Самая частая ошибка — это несвоевременность, но в этой части законодательство несовершенно. Есть требование Федерального закона «О банкротстве», согласно которому, если по результатам отчетного периода у компании плохие финансовые результаты, а именно убытки, и она не способна удовлетворить требования в установленные законом сроки, то руководитель обязан подавать заявление в суд о признании компании банкротом. Но это тонкая грань: руководитель может знать, что в следующем квартале положение улучшится, но строгие рамки закона не дают возможность исправить ситуацию. Если вовремя не сообщить о своих проблемах, то потом могут привлечь к субсидиарной ответственности, но заявление о банкротстве равносильно закрытию бизнеса, и не все готовы на этой пойти. Владельцы бизнеса часто прикладывают максимум сил, чтобы вытащить компанию, сохранить рабочие места, а из-за этого можно посыпаться вслед за ней. У меня в практике был такой случай, когда трех учредителей компании пытались привлечь к субсидиарке на сумму свыше 100 млн руб., и одним из оснований была несвоевременная подача заявления. Конкурсный управляющий формально подошел к вопросу, но в суде удалось отстоять позицию, так как до банкротства руководители смогли снизить объем задолженности с 1,4 млрд руб. до 100 млн.

У нас получается, что руководитель и бенефициары сливаются в одно целое с компанией. Должны быть границы, чтобы после банкротства бизнеса ничего не взыскивали с людей. Понятно, что не в тех случаях, когда набирают кредитов, рассовывают их по карманам и уходят в процедуру. Но нельзя навешивать на руководителей все грехи, должен быть какой-то объективный подход, особенно у нашей судебной системы при всей ее колоссальной нагрузке.

Еще одна ошибка — непередача документов управляющему. Бизнес должен соблюдать правила, и я бы советовал не заниматься саботажем его работы. «Сотрудничать со следствием» не нужно, но хотя бы иметь возможность контактировать с ним, присматривать за его действиями, это может очень сильно помочь.

Самая большая проблема малого и среднего бизнеса — это неорганизованность. Люди занимаются предпринимательством, что-то производят, поставляют, строят, серьезными вещами занимаются, но часто даже не читают договоры или делают это невнимательно, со всеми вытекающими последствиями.

И еще в России есть пять вещей, которые не делаются: не ходим к доктору хотя бы раз в год, не подписываем брачные соглашения, не готовим завещаний, бизнес-партнеры не подписывают соглашений, и не обращаемся к юристам тогда, когда это нужно. Все эти вопросы решаются только тогда, когда прижмет. И юристы становятся реанимацией, а зачастую, что касается бизнеса, — похоронным бюро.