Игорь Сорокин: «Позиция тех, кто работает «в полях», не доходит до законодателей»

1975
Время чтения - 10 минут
Узнайте, за сколько можно продать ваш долг в телеграм-чате Долг.рф

ФОТО: Андрей Эрштрем/"Известия"


Председатель Совета Национального союза «Совет по профессиональной деятельности в электронных торгах» — о новеллах закона о реформе банкротства

Электронные торги — неотъемлемая процедура банкротства. Однако описанный в действующем законе о банкротстве порядок торгов (как и многие другие нормы этого документа), является недостаточно эффективным. Имущество на торги выставляется по завышенным ценам, кредиторы отказываются идти на уступки, процедура значительно растягивается по времени и в итоге лоты уходят с молотка за копейки. Кроме этого, из-за закрытости торгов и проблем с позиционированием, лоты часто проходят мимо действительно заинтересованных покупателей, готовых предложить за них рыночную цену. Новый законопроект о банкротстве, разрабатываемый Министерством экономического развития РФ, ставит одной из своих задач повышение эффективности торгов — за счет ввода англо-голландских аукционов и создания маркетпелейса. Насколько эффективными могут быть эти новации ДОЛГ.РФ выяснил у председателя Совета Национального союза «Совет по профессиональной деятельности в электронных торгах» Игоря Сорокина.

— По статистике в рамках банкротных дел удовлетворяются только 5-6% требований кредиторов. Связано ли это с неэффективностью торгов?

— Имущество на торгах реализуется по цене примерно в 20% от той, которая выставляется на торги. Это, конечно, не сильно эффективно. Но надо понимать, что очень часто кредиторы изначально ставят на имущество такую цену, которую оно не стоит. И уступать при этом они не намерены. С их стороны позиция «ни пяди назад», безусловно верная, ведь им нужно выручить как можно больше денег.

— А создание маркетплейса, о котором ранее говорил замглавы ФНС Константин Чекмышев, могло бы улучшить ситуацию?

— Эта инициатива не только высказана Константином Чекмышевым, но и закреплена в законопроекте о банкротстве. Еще в первоначальной версии документа говорилась о необходимости создать некую государственную информационную систему, в которой имущество должников было бы отражено более детально, подробно и доступно.

При этом, у нас уже есть созданные на государственные деньги интернет-ресурсы, где размещена подробная информация об имуществе должников, только она не структурирована. Например, Единый федеральный реестр сведений о банкротстве. Кроме этого, есть сайт госзакупок, тоже созданный на государственные деньги. И третий вариант — доска объявлений Torgi.gov.ru, которую поддерживает Ростелеком. Здесь размещаются сведения о торгах по законодательству о залоге, торгах по внесудебным обращениям и прочим законодательным актам. Логичнее и дешевле было бы доработать какую-то из этих площадок. Зачем создавать что-то новое?

Слово «маркетплейс» в контексте банкротных торгов стали использовать недавно, я так подозреваю, из популистских соображений, чтобы оправдать заявленную цель об открытости и прозрачности. С вводом этого термина у меня появилось еще больше вопросов. Ведь что такое маркетплейс? Это точка продаж. Это не просто красочный ресурс за бюджетные деньги, это еще и активные продажи, которые должны обеспечивать люди. Приводя в пример площадки «Авито» или «Яндекс. Маркет», авторы инициативы почему-то забывают, что лоты на них размещают максимально заинтересованные в их реализации люди — собственники или профессиональные продавцы.

В маркетплейсе банкротного имущества продавцом будет выступать арбитражный управляющий. У него и так стараниями законодателей много забот о том, как избежать жалоб и нарушений, продажи для него – не первоочередная задача. Он не будет «упаковывать» и продвигать активы, потому эффективность продаж не повысится. Получается, что государству для этого маркетплейса нужно создавать какой-то отдел продаж, а это просто невозможно.

— А если это будет негосударственный ресурс, заинтересованный в получении прибыли от продаж банкротного имущества?

— Такие ресурсы у нас уже есть. Идея ФНС не новая, подобные информационные системы создаются с 2011 года, и среди них есть очень эффективные: «Т-Банкрот» (Москва), «Торги России» (Рязань), «Единый информатор» (Казань). И это направление активно развивается.

Частные площадки не обязывают арбитражных управляющих выгружать информацию. Они сами находят потенциально интересный для рынка актив, связываются с продавцом, при необходимости и наличии ресурса — выезжают на место для фотографирования и описания, «упаковывают» лот и только после этого размещают информацию об активе. Арбитражные управляющие всем этим заниматься не будут. Конечно, можно их принудить. Они вынуждены будут размещать эту информацию из-под палки, но толку от этого не будет.

Направление маркетплейсов с банкротными лотами активно развивается в частном секторе, и государству не нужно туда лезть, тем более создавать недобросовестную конкуренцию, понуждая пользоваться какой-то конкретной площадкой. Я считаю, что главная функция государства — это сбор и хранение информации с последующей передачей ее в информационные системы, которые будут эффективно ее продавать и распространять.

— В новом законопроекте о банкротстве указан список из восьми торговых площадок, которые могут организовывать банкротные торги. Почему правительство вводит поименное ограничение, а не выставляет критерии, при соблюдении которых в пул мог бы войти любой ресурс?

— Пул площадок не неожиданно появился в новой редакции законопроекта о банкротстве, он формируется с 2008 года, когда в электронном виде стали проводиться закупки по 44-ФЗ и 223-ФЗ. Затем, в 2010 году, был принят приказ о том, что в электронном виде будут осуществляться и торги имуществом должников.

Сначала площадки отбирала комиссия Министерства экономического развития, в список вошли 66 электронных ресурсов. Затем в 2014-м, когда появилась норма об обязательном членстве площадки в СРО, этот перечень сократился до 48 наименований. Из них четыре площадки входят в пул восьми, обозначенных правительством.

Требования к площадкам достаточно серьезные. Во-первых, регистрация на них должна быть бесплатной. Также они должны быть доступны для любого пользователя Интернета и функционировать круглосуточно. Второе обязательное требование – устойчивость. Оно включает в себя и технологическую устойчивость (например, наличие резервных каналов связи), и способность противостоять утечкам информации. В-третьих, у площадки должна быть служба поддержки.

Насколько справедливы жесткие ограничения, установленные правительством, вплоть до поименного перечисления площадок? Потому что государству проще так регулировать отрасль: собрал все 8 представителей за одним столом и решил все вопросы. Это неправильно. Почему государство вообще нужно что-то регулировать? Вероятно, это стремление к администрированию связано с большим оборотом денег. Только по госзакупкам в 2019-м было заключено сделок на 45 трлн рублей. Все банкротство составляет еще 1,5 трлн рублей. И еще порядка 100 трлн рублей приходится на торги, которые еще не переведены в электронный вид: это и залоги, и природопользование, и торги по закону об исполнительном производстве.

Часть этой денежной массы можно привлечь в качестве задатков, которые аккумулируются на счетах электронных площадок. Это один из способов заработка банков, которые обслуживают эти счета. 10% от 100 трлн рублей можно заморозить на своих счетах в качестве задатков от участников, это все-таки 10 трлн рублей — сумма немаленькая.

Но зачем администрировать все, что за пределами этого пула 8? Весь остальной рынок, где продажи, где частный сектор и где покупателями являются физические и юрлица, которые за свои деньги принимают решения о приобретении имущества, лучше отдать на саморегулирование. У СРО также есть свои требования к площадкам, иногда более жесткие, чем ранее устанавливала комиссия Минэкономразвития. Кроме этого, у СРО есть свои специализированные органы контроля, коллективная ответственность через компенсационный фонд. Это все стимулирует к тому, чтобы СРО боролись за чистоту своих рядов. Ну и все-таки мы в своем гумусе формируем комьюнити, в котором нуждается государство, чтобы развивать электронные торги и в других сферах.

Не функция правительства РФ быть органом, который фактически управляет отраслью торгов. Правительство должно решать глобальные задачи по созданию макроэкономических условий, а не по регулированию отрасли. Любые такие начинания сводятся к тому, что конкретный чиновник, уходя на пенсию, просто забирает эту функцию вместе с собой на какую-то свою коммерческую структуру, а это уже коррупция. Она случится не сейчас, но случится.

— Одной из положительных новаций нового законопроекта о банкротстве вы называли англо-голландский аукцион. В чем его преимущество перед существующей процедурой?

— Англо-голландский аукцион существенно позволяет сократить сроки проведения торгов. Сейчас по закону у нас проходят первые и вторые торги, где начальная цена должна быть повышена ставками участников. Поскольку кредиторы, как правило, изначально ставят завышенную цену на активы, как я уже сказал выше, эти этапы проходят без участников. Бывают, конечно, исключения. Если лот недооценен или на него есть конкретный покупатель. Но все же в подавляющем большинстве случаев торги у нас проходят в публичном предложении. Оно характерно тем, что цена стабильна в какой-то отрезок времени, если в этом момент нет заявок на участие — она понижается до следующего периода стабильности цены.

Так называемый англо-голландский аукцион исключает первые два этапа «танцев с бубнами» и сразу переводи торги в фазу публичного предложения. При наличии нескольких заявок в один период стабильности цены участники, подавшие их, конкурируют между собой на повышение. Если участник только один — с ним просто заключается сделка.

Инициатива хорошая, но есть одна проблема. Она заключается в экспозиции имущества должника. Чтобы потенциальному покупателю принять решение о приобретении актива, нужно время на сбор финансовых ресурсов (если это дорогостоящий лот), сбор дополнительных данных, просчет всех инвестиционных рисков. И на все предлагается отводить 30 дней. Вряд ли этого срока хватит на принятие такого серьезного решения.

В итоге получится, что лоты стоимость свыше 100 млн рублей (условно говоря) будут уходить исключительно в подготовленные руки, которые заранее к ним присмотрелись. А это уже коррупция. И вот здесь мы плавно возвращаемся к вопросу о маркетплейсе, куда те же арбитражные управляющие могли бы заранее передавать информацию об имуществе, которое готовят к торгам. Так будет проще найти покупателя или группу покупателей, которые на торгах будут решать уже чисто утилитарный вопрос цены. Только «упаковкой» и презентацией этих лотов, а также обеспечением активных продаж должен заниматься, повторюсь, уже не арбитражный управляющий, а, например, частные электронные площадки, аккумулирующие информацию о торгах. Из этого следует, что необходимо строить диалог с частным бизнесом, работающим в этом направлении. Поверьте, там работают культурные люди, которые могли бы стать государству надежными партнерами.

— Мы много раз коснулись различных норм нового законопроекта о банкротстве, а как Вы в целом можете оценить этот документ?

— Министерство экономического развития (прим. ред. — автор законопроекта) считает его революционным, я думаю, что лучше бы его не было. Потому что тема с ограничением площадок — абсолютный дележ рынка. Тема с маркетплейсом — хорошая, но украденная идея, которая в итоге приведет к распилу бюджетных средств. Тема с очередным регулированием института арбитражных управляющих, вроде как, призвана легализовать проектные офисы, которые уже существуют на рынке, но подано это все в извращенной форме.

Я здесь присоединюсь к мнению коллег, в том числе председателя Совета Национального союза профессионалов антикризисного управления Натальи Владимировны Коцюбы. Я против инициатив, высказанных в законопроекте, по крайней мере, в той форме, в которой они сейчас описаны. С изменением процедуры торгов я согласен, но для этой конкретной поправки не нужно переписывать весь закон.

Своим документом Минэкономразвития предлагает «форматировать windows», вводя все поправки сразу. Это в 1998 году так можно было сделать, сейчас — категорически нельзя. Во-первых, вносится хаос, потому что нет последовательных изменений. Во-вторых, невозможно будет понять, какая именно из новаций улучшит показатели, а какая будет бесполезной. Хорошо если после вступления поправок в силу ситуация улучшится, а если нет? Опять нужно будет «форматировать windows»?

Чтобы эффективно провести реформу банкротства, нужно делать это открыто, в постоянном диалоге с профессиональным сообществом, в том числе с арбитражными управляющими. В таком формате обо всем можно договориться за полгода. А самое главное, у нас и нормативка вся есть под это. Выступая с законодательной инициативой, органы законодательной власти (Госдума, президент, Совет Федерации) должны проводить публичные обсуждения с объектами реформы – организациями или представителями профессионального сообщества. Однако зачастую эта норма игнорируется. И позиция тех, кто работает «в полях», не доходит до законодателей, даже мнения крупных сообществ вроде «Российского союза промышленников и предпринимателей» или «Деловой России» учитываются по остаточному принципу.

Открытость подобного обсуждения повлияет не скорость принятия решений и на ответственность профессионального сообщества. Когда оно будет видеть, что к его мнению прислушиваются, будут находиться компромиссы. Сейчас этого и близко нет.

Хотите продать долг? Разместите бесплатно объявление в телеграм-группе "Маркетплейс долгов"